отрывок №2
Павильон №75 бурлил людьми. Разгороженные пластиком отсеки гигантского человеческого термитника подчинялись строгим, как в природе, правилам: здесь элитные особи, здесь молодняк, здесь рабочие муравьи. От обычного муравейника его отличала режущая глаз пестрота, посторонние запахи, шум и чрезмерная суета. До официального открытия оставалось меньше часа. Ждали почётных гостей, и, как водится, не хватало считанных минут, чтобы привести всё в надлежащий вид. На угловом стенде переклеивали фриз. Срочно вносили изменения в программу. Трезвонили телефоны. Рабочие в синих комбинезонах чинили внезапно сгоревшую проводку. Журналисты возбуждённо толпились у входа, как гончие в предвкушении охотничьего рожка. По проходам бодро сновали книголюбы-челноки с тележками и вместительными сумками. Степенно прохаживались известные критики и маститые редакторы толстых журналов. Продавцы книжных развалов оценивали посетителей по экстерьеру и в зависимости от результата избирали тактику продаж. Одновременно вытаскивали из коробок всё новые и новые стопы книг. Просторные стенды солидных издательств и книжных сетей были в полной боевой готовности. Вышколенные консультанты улыбками встречали первых желанных гостей. Веера буклетов, стопки бонусных карт и ярких приглашений манили праздных прохожих. На экранах демонстрировались последние достижения в цифрах и графиках, а также расписание грядущих презентаций. Из-за ширмы доносился запах кофе. Сияние софитов озаряло пустую сцену с шеренгой микрофонов.
Вера медленно брела по выставочным рядам. Чего здесь только не было! Благородные собрания классиков и современные мировые бестселлеры, роскошные фотоальбомы и дорогие тома в инкрустированных переплётах, бесчисленные глянцевые обложки с фотографиями телегероев и книги звёзд на любые животрепещущие темы от политики до кулинарии. Детские книжки с красивыми картинками, фигурными вырезами, подвижными деталями – о таком волшебстве в Верином детстве можно было только мечтать! А многотомные энциклопедии! А килограммовые словари! А учебники на все случаи жизни! На одном из стендов демонстрировались рукотворные книги, созданные в единичном экземпляре, напротив громоздились пёстрые горы уценённых до неприличия брошюр. У Веры зарябило в глазах от книжного изобилия. Как быть бедному читателю? Как выбрать среди такого многообразия свою книгу? А каково при этом автору?!
Из-за угла её окликнули:
– Да-да, сударыня, я обращаюсь к вам! – на неё ласково смотрел седовласый мужчина с родинкой на щеке. – Проходите сюда, пожалуйста, присаживайтесь!
Вера подняла голову и прочла надпись на фризе: «Международная лига писателей, Москва».
– Извините, вы меня, наверное, с кем-то спутали.
– Ну как же, я видел, как вы выписывали из каталога издательства. Вы ведь автор, не так ли?
– Да, – удивилась Вера.
– Вот и хорошо. Прошу вас, – пригласил он.
Вера присела на краешек стула.
– Давайте знакомиться, – господин с родинкой на щеке галантно привстал: – Олег Леонидович Мохов, председатель Международной лиги писателей. Итак, вы – начинающий автор, я не ошибся? – в который раз уточнил он. – И зовут вас?
– Вера Сергеевна Туманова, – послушно представилась оробевшая гостья.
– Как я понимаю, вы, Вера Сергеевна, хотите издаваться. Желаете пополнить, так сказать, ряды современных писателей. Я прав?
– Да, вы правы, я пишу, – женщина оправилась от первого смущения, – но ещё нигде не печаталась и не издавалась, – поспешно добавила она. – Приехала сюда из Верхнедонска, привезла рукописи и хочу попытаться найти издательство, которое возьмётся их опубликовать, – Вера перевела дух. – Если повезёт, встретить людей, готовых помочь мне в этом. Ну, а если нет...
– Считайте, что вы уже нашли такого человека, – заговорщически шепнул ей Мохов и радостно откинулся в кресле, – как раз сейчас формируется группа молодых писателей для стажировки в Германии.
– В Германии? – опешила гостья. – При чём здесь Германия?
– Под Веймаром находится знаменитая вилла Шиллера, где собираются начинающие литераторы со всего мира, – Олег Леонидович мечтательно подкатил глаза. – Там они общаются, учатся, обмениваются опытом. Правда, для этого надо вступить в Лигу, но это дело пустяковое. Вот анкета, – он протянул Вере бланк, – можете заполнить дома и принесёте завтра. На выставке мы делаем исключение: вступительный взнос составит всего семьдесят евро вместо обычных ста. Ну а дальше членские взносы по пятьдесят евро в год. За эту чисто символическую плату вы получите массу полезной информации и уникальных – я не преувеличиваю – возможностей: творческие отпуска в разных точках мира, льготы на публикации в международных альманахах и журналах, рецензии и рекомендации от известных критиков и писателей современности...
– Подождите, я не собиралась никуда вступать! – прервала его Вера.
– Хорошо, не хотите в Германию – не надо, – Олег Леонидович заметно погрустнел, – приходите тогда в пятницу на семинар писательского мастерства в Сокольниках.
– Но я приехала всего на два дня.
Председатель Лиги умолк и погрузился в тяжкое раздумье.
– Ну что мне с вами делать? – вздохнув, проговорил он. – Ладно, давайте поступим так: я возьму почитать ваши тексты, а потом посоветую, к кому с ними можно обратиться. Только имейте в виду, – предупредил он, – рассчитывать на то, что кто-то возьмётся издавать и раскручивать неизвестного автора бесплатно, не стоит.
Вере понимающе кивнула.
– Может, всё-таки подумаете о вступлении в Лигу? – спросил Олег Леонидович.
– Я подумаю, – пообещала Вера, протянула Мохову файл с рукописями и поспешила в центр павильона: там, судя по грохоту, полным ходом шла церемония открытия.
Сцена была окружена густой толпой. Монументальная группа солидных, обременённых чинами мужей, поблёскивая очками и запонками, глядели поверх толпы в видимое только им светлое будущее. Все они уже сказали приветственные слова. И теперь, завершая церемонию, у микрофона в торжественной позе замер главный спонсор и соорганизатор выставки – генеральный директор издательства ИМХО господин Тельцов. Свет софитов и вспышки камер отражались в его блестящих глазах, зеркальной лысине, браслете дорогих часов.
– Уважаемые участники и гости выставки! – обратился он к собравшимся. – Книга сегодня – продукт медиа, такой же, как телевидение, радио, журналы, интернет. А значит, и законы медиарынка в полной мере справедливы и по отношению к книгоизданию. Чтение – это потребление информации, и главной задачей книгоиздателя я вижу обеспечение читателя той информацией, которая нужна ему в данный момент. Издательство ИМХО в своей деятельности всегда чутко прислушивается к потребностям читающей публики, именно поэтому мы остаемся лидерами книжного рынка. Каждая пятая книга в стране издана нами. Я поздравляю вас с открытием двадцать седьмой Международной книжной выставки и желаю всем плодотворной работы и удачных покупок!
Сцена опустела, погасли софиты. Тельцова плотным кольцом окружили журналисты. Толпа поредела и рассеялась отдельными муравьиными тропами. Каждый вернулся к своему делу: книготорговцы продавали, покупатели покупали, читатели искали и выбирали, критики критиковали. На нескольких площадках одновременно начались презентации книг, выступления звёзд и творческие встречи с писателями. Усиленные микрофонами голоса перекрикивали друг друга в попытке быть услышанными как можно большим количеством гостей. Журналисты ловили героев для интервью и приставали с вопросами к экспертам. Профессионалы рынка разошлись по конференциям и круглым столам. И только Вера в замешательстве стояла среди огромного зала, не зная куда идти.
Слева от неё грянули фанфары, на большом экране высветились списки бестселлеров: «Как заработать миллион?», «Жена олигарха», «Тайные страницы истории», «В постели со звездой», «Искусство быть успешным»... Среди хитов продаж она увидела книгу своей землячки Виктории Ветлицкой «Мужчина на поводке». Неужели это и есть «потребности рынка», о которых говорил господин Тельцов?
Вера пошла прочь. Она шла среди нарядных стендов, мимо выступающих политиков, артистов и батюшек в рясах, пока не оказалась на окраине павильона. На крошечном пятачке под вывеской «Независимые писатели» сидели трое. Жизнерадостная старушка в кокетливой шляпке с тряпичной розой предлагала сборник своих стихов. Отвечая на вопросы, заливалась краской, как девушка. Потёртого вида мужчина в таком же потёртом на локтях вельветовом пиджаке записывал желающих на экскурсию по литературной Москве, включая в оплату стоимость скромной брошюры, автором которой являлся. Третий независимый писатель держался особняком, хотя сделать это на шести квадратных метрах было сложно. Он откровенно скучал и тоскливо глядел по сторонам, но при появлении Веры оживился. Ободрённый вниманием гостьи, писатель охотно рассказал, что по образованию он переводчик, работал журналистом-международником, все три книги издал за свой счёт двенадцать, семь и три года тому назад, что напечатал их очень выгодно в знакомой типографии, и что пришлось открыть ИП, чтобы сдавать книги под реализацию. В продвижении ему помогает некто Пётр Брыль, литагент. Ещё один литератор, сутулый старик, которому не хватило места в тесном закутке, ходил в проходе и голосом коробейника зазывал: «Продолжение «Человека-амфибии» от автора». В руках он держал книги, на которые никто не обращал внимания, впрочем, как и на него самого. Неподалёку от стенда независимых писателей шла бойкая торговля уценёнными календарями, детскими раскрасками и книгами на развес. «Неужели такова писательская доля?» – ужаснулась Вера, изучая неприглядную изнанку выставки.
Завернув за угол, женщина чуть было не попала под ноги бегущей толпе операторов и репортёров с расчехлёнными микрофонами. Через минуту она увидела причину ажиотажа: навстречу пружинистой походкой шёл скандально известный политик в окружении телохранителей и фанатов. Щедрой рукой он раздавал направо-налево пакеты с сувенирами. Один из них оказался у Веры. Она с опаской раскрыла его: там, среди футболок и вымпелов, между туалетной водой и бутылкой водки лежала книга. Женщина взяла её двумя пальцами, прочла заголовок: «Хроники кровавой бойни». Книга была отпечатана на мелованной бумаге и переплетена в яркую лаковую обложку. Цифра тиража не оставляла сомнений в предполагаемой массовости читателя. «Однако не так уж далёк от истины господин Тельцов», – подумала Вера, глядя на бегущих вслед за политиком-писателем людей. И пошла в другую сторону.
Шум и суета первого дня выставки оглушили её настолько, что она никак не могла приступить к главному: знакомству с издателями. А время неумолимо двигалось к вечеру. Сверившись со списком, Вера храбро шагнула к стенду с многообещающим названием «Новые имена». На нём среди книжных развалов хлопотали две женщины: одна обслуживала покупателей, вторая говорила по телефону, прихлёбывая кофе из бумажного стаканчика, и одновременно писала что-то в блокнот. Эта вторая была старше и, судя по виду, главнее. К ней и обратилась Вера, дождавшись, когда та закончит телефонный разговор.
– Здравствуйте, не подскажете, с кем я могу поговорить на тему издания книги? – робко спросила она.
– Здравствуйте, – дама повернулась и равнодушно скользнула по ней взглядом, – а вы кто?
Вера смотрела на кофейный стаканчик в её руках, не зная, что и ответить.
– Автор, агент, спонсор – кто вы? – раздражённо переспросила женщина.
– Я автор. Начинающий, – Вера протянула приготовленную по совету Лиды визитку.
Издательница, не глядя, положила её в общую кучу.
– Мы не работаем с новыми авторами.
– Может быть, посмотрите мою рукопись? – осмелела Вера.
– Зачем? Я же сказала, что с новыми авторами мы не сотрудничаем, – дама сердито посмотрела на неё и отвернулась.
Вера извинилась и двинулась дальше. «Ладно, один отказ ещё ничего не значит», – успокаивала она себя.
Следующий стенд. Нужного человека не было на месте. Может быть завтра? Может быть. Следующий. Не формат: издательство специализируется на литературе нон-фикшн. Ещё один. Издаём только за счёт авторов. Ещё. Портфель заказов сформирован. Обращайтесь через год. Новая попытка. Снова отказ. До рукописи дело так и не дошло.
– О чём вы пишете? – спросил её девятый по счёту издатель в шёлковом шарфе.
Вера замялась.
– Вот видите, вы даже не можете внятно ответить, о чём пишете, – развёл он руками. – А должны чётко знать: что и для кого. Вот я, например, могу сказать, что издаём мы. Мы выпускаем книги по искусству и биографии великих артистов и художников. У вас есть, что нам предложить?.. Тогда извините! – и, взмахнув шарфом, ушёл прочь.
Выставка начала редеть. Вера решила отложить остальные визиты на завтра: сегодня был явно не её день. От духоты и шума разболелась голова. Сил не оставалось. Надежда таяла с каждым новым отказом. Пробираясь к выходу, она заметила высокую даму с лаковым портфелем: та величаво шествовала среди толпы, на полголовы возвышаясь над ней, и царственно кивала в ответ на приветствия. Минутой ранее Вера видела её на стенде издательства «Фемина». Ну что, рискнуть? Женщина догнала даму с портфелем у самых дверей и, вложив в обращение последние крохи оптимизма и красноречия, смогла, как ни странно, её заинтересовать. Анна Андреевна Ведерникова – так её звали – великодушно согласилась прочесть рукописи, говорила о женской солидарности, о том, что женщины всегда и во всём должны помогать друг другу – именно на этом построена стратегия её бизнеса, и даже – о, чудо! – согласилась завтра встретиться вновь. «Ну вот, – с облегчением подумала Вера, – день прожит не зря!» Доплелась до отеля, приняла душ, выпила таблетку от головной боли и через полчаса уснула.
Наутро, чуть свет, Вера снова отправилась на выставку. На стенде «Фемины» ей сказали, что Анна Андреевна задерживается и будет через пару часов. Вера внимательно оглядела витрину: биографии великих женщин, мемуары актрис и певиц, жизнеописания звёздных жен, любовные романы в розовых переплётах – женская тема отчётливо прослеживалась во всех книгах, полностью оправдывая название издательства. Интересно, что означает «женская солидарность» применительно к начинающему автору? Скоро она это узнает.
Механически, больше для порядка, Вера прошлась по стендам других издательств и получила новую порцию вежливых и не очень отказов. Поздоровалась с председателем Лиги Моховым, никак не отреагировав на немой вопрос в его глазах. Зашла в гости к независимым писателям. Познакомилась с литературным агентом Брылем, отдала ему свои рукописи. В ответ получила прейскурант на его услуги. Посмотрела выступление ансамбля индийского танца. Краем уха послушала знаменитого французского прозаика, пишущего о муравьях. Краем другого уха – презентацию землячки Виктории Ветлицкой. Но книгу её покупать не стала. На поводке ей водить было решительно некого. Да и не хотелось. А про муравьев купила – в память о выставке. Скоротав положенные два часа, Вера вернулась к стенду «Фемины». С каждым шагом её волнение нарастало. Горячий вал поднимался от живота к горлу, щёки горели, а ладони наоборот сделались ледяными. Вот сейчас, именно сейчас и решится её судьба.
Анна Андреевна благосклонной улыбкой встретила гостью и пригласила в выгороженный за ширмой офис. Помощница налила чаю в тонкостенные чашки с позолотой и удалилась.
– Я посмотрела ваши рукописи, – произнесла издательница, – вы вполне профессионально владеете языком. У вас есть чувство слова и свой стиль.
Это был первый живой отклик за всю выставку. Да что там выставка – за всю свою жизнь Вера Сергеевна Туманова не слышала ничего подобного! Какой отзыв! И от кого!
– Спасибо, – Вера еле сдержалась, чтобы не крикнуть, – значит, я не графоман?
Собеседница снисходительно улыбнулась:
– Графоманы обычно не задают подобных вопросов. Они свято убеждены в своей гениальности. Если спрашиваете, то уже не графоман. Потенциал у вас, безусловно, есть, хотя, сами понимаете, чтобы его развить – нужно много и упорно трудиться.
Окрыленная её словами Вера стала свободной и смелой. Спросила:
– А что вам больше всего понравилось?
– Это не имеет значения.
– Как же? – растерялась женщина. – Разве не вы выбираете, что издавать?
– Именно я, – невозмутимо согласилась Анна Андреевна. – Выбираю, издаю и продаю.
Издательница придвинулась ближе к Вере и доверительно заговорила в самое ухо:
– Помните, вчера я говорила о женской солидарности? Это неслучайно. Только женщина может написать о женщине так, как нужно женщине. Вы меня понимаете?
– Честно говоря, не очень, – смутилась Вера.
– Наша аудитория исключительно женская, – терпеливо пояснила Ведерникова. – Портрет читателя просчитан, вкусы и предпочтения выверены тестами и годами работы. Я прекрасно знаю, что ждут от «Фемины» читательницы. И мы даем им то, что они от нас ждут: захватывающие истории, красивые романы, вдохновляющие судьбы.
– Но... мои рассказы... они не совсем об этом. Можно сказать, они совсем о другом...
– Хорошо, что вы это понимаете. Смотрите: наш редакционный план, – Анна Андреевна оживила планшет и показала гостье таблицу. – В этом году нам нужно издать три книги из серии «Великие женщины мира» и два любовных романа: один исторический, другой современный. Великих женщин можно выбрать вот из этого списка – в нём около двадцати имен. Что касается романов, есть проработанные синопсисы. Вы знаете, что такое синопсис? – обратилась она к онемевшей Вере.
Вера кивнула.
– Так что не придётся ничего выдумывать. Берите тему и пишите! Я предлагаю вам реальную работу, Вера Сергеевна, – Ведерникова пристально посмотрела ей в лицо.
Где-то далеко, за ширмой гудела ярмарка. А здесь в капсуле тишины были слышны лишь тихое дребезжание чашки о блюдце и глухие удары сердца.
– Писать на заказ? – с трудом выговорила Вера.
– А что тут такого? Писатель – он вообще-то пишет для людей. Считай, что на заказ. И будут читать его лишь в том случае, если он угадает запросы этих самых людей. А тут и угадывать ничего не нужно: за вас всё давно отгадано. Остаётся только использовать ваши умения, навыки, способности, ваш талант, если хотите, чтобы имеющийся запрос удовлетворить. Издательство в этом случае не рискует, вкладывая немалые деньги в неизвестного автора, и автор не рискует ошибиться. Вы ведь не хотите писать в стол?
– Нет.
– Ну вот, видите, – издательница с лёгким раздражением смотрела на задумчивую собеседницу, – так что же вас смущает?
– Я... я не знала, что так можно. Просто никогда об этом не думала раньше, – Вера не выпускала из рук хрупкую чашку с остывшим чаем.
– Так подумайте! – нетерпеливо повысила голос Ведерникова. – Только имейте в виду, уговаривать я вас не буду. Меня, честно говоря, удивляет ваша реакция. Любой неизвестный автор, тем более в вашем возрасте, – дама, подняв бровь, окинула критическим взглядом гостью, – почтет за удачу получить такое предложение от серьёзного издательства.
– Я вам очень признательна, – поспешно заверила её Вера.
– Ладно. Даю вам на размышление две недели. Вот моя визитка, – издательница протянула карточку, – о своём решение сообщите мне лично. Телефон там указан.
Анна Андреевна поднялась.
– Спасибо, – чуть слышно пролепетала Вера и покинула стерильный офис в полном смятении.
Что же делать? Ей совсем не хотелось утолять потребности читательниц «Фемины», так далеко отстоящие от её собственных интересов. Писать на заказ? Отказаться от своих замыслов? Стать второй Ветлицкой? Нет, это не для неё. Но и вливаться в ряды «независимых писателей» – тех, что видела она на задворках выставки, Вера тоже не собиралась. Работа с издательством сулила деньги, и вполне приличные. Ведерникова вручила ей типовой контракт, в котором чёрным по белому была прописана сумма гонорара и условия оплаты: аванс можно получить сразу же после заключения договора. «Фемина» брала на себя все хлопоты по продвижению книги, организацию встреч с читателями и вообще снимала с автора всю рутину. Но и от Веры требовалось немало: минимум две книги в год в чётком соответствии с графиком, с особым регламентом согласований. Ведерникова утверждала, что ничего страшного не случится, если пару лет Туманова поработает по готовым темам, зато потом, когда имя её станет известным, сможет себе позволить писать о чём угодно. «Если захотите», – добавила Анна Андреевна, уверенная в том, что Вера не захочет. Есть и другой вариант: писать под чужим именем. Ради денег? Только ради денег...
Со стороны стенда, где шла презентация кулинарной книги рок-звезды, повеяло дразнящими ароматами, Вера вспомнила, что с утра ничего не ела и свернула в кафе. Заказала блинчики с чаем и села за единственный свободный столик у окна. Завтра ей возвращаться домой. Домой... Она отметила про себя, что при упоминании слова «дом» впервые вспомнила не городскую квартиру, а свой домик у озера.
Гул, состоящий из голосов, покашливаний, смеха, телефонных звонков и звяканья посуды заполнял пространство тесного кафе. Посреди зала в нерешительности замер пожилой господин с кустистыми бровями. Был он одет в чёрный не по сезону костюм и вид имел растерянный. В одной руке человек держал дымящуюся чашку, в другой тарелку с пирожком, под мышкой зажимал толстую книгу. Сесть ему было некуда, и Вера жестом пригласила его за свой столик. С трудом протиснувшись между компанией критиков и шумной делегацией китайских писателей, старик поставил посуду на стол, а книгу положил рядом на подоконник.
– Благодарю вас, – произнёс он скрипучим голосом, садясь напротив Веры.
– Не за что, – ответила женщина, украдкой разглядывая старика.
Было в нём что-то птичье: мелкие зоркие глазки под зарослями бровей, длинный, смахивающий на клюв нос, всклокоченный седой хохолок, нелепый разворот головы на короткой шее. Сухие руки в узоре из набухших вен заканчивались когтистыми пальцами, ловко отщипывающими кусочки пирога. От пальцев внимание Веры переместилось к лежащей на подоконнике книге.
– Гоголь, – поймав её взгляд, пояснил сосед по столику, – «Похождения Чичикова». Редкое издание, прижизненное.
– Мой любимый писатель! – оживилась Вера. – В студенческие годы я даже пыталась ему подражать.
– Правда? Значит, я неслучайно оказался за вашим столиком, – проскрипел господин, его кустистые брови вспорхнули как живые, – думаю, самое время познакомиться. Оскар Маркович Воронец, – представился он, – литературовед, доктор филологических наук, специалист по Гоголю и коллекционер принадлежащих ему вещей – но это уже личное.
– Туманова Вера Сергеевна, начинающий автор, зализывающий раны после неравного сражения с действительностью, – горько пошутила Вера.
Брови Оскара Марковича соединились на переносице.
– И что же, глубоки оказались раны? – осторожно спросил он, пытаясь на глазок оценить степень повреждения.
Вера пожала плечами и отвернулась к окну. Некоторое время оба молчали.
– Если позволите, поделюсь жизненным наблюдением, – доев пирожок, предложил гоголевед. – Ничто так не снижает самооценку и не убивает желания писать, как высоколобые рассуждения искушённых литераторов, пренебрежение критиков, равнодушие редакторов и издателей. А железные аргументы акул книжного бизнеса способны любого, даже самого махрового оптимиста начисто лишить надежды и веры в себя. Не допускайте этого!
– Как же не допускайте, если в конечном счёте именно они всё и решают? – возразила Вера.
– Не всё, уверяю вас! Многое – да, но не всё. Мы живём в такое время, когда массовое искусство стремится быть выгодным: кинофильмы ориентированы на кассовые сборы, музыка на формат радиостанций, книги на кошелёк покупателей. «Конъюнктура» одним словом. Жаркие споры о том, что важнее: коммерческий успех или «сеяние разумного, доброго, вечного» существовали всегда, уж вы поверьте мне! Не затихают они и теперь и не исчезнут никогда... – Оскар Маркович умолк.
– Но как быть мне? Что же делать? – с отчаянием воскликнула Вера.
Старик погладил ладонями столешницу, стряхивая с неё невидимые крошки.
– Писать, – буднично сообщил он. – Основное занятие писателя – писать. Вот и пишите! Пишите, невзирая ни на что. Если желание писать так просто подавляется неудачей вроде отказа в издании или неблагосклонной критики, значит, не так уж оно и велико, это желание. А коли оно невелико, то и говорить не о чем. Почему бы тогда от него не отказаться?
Вера с непониманием глядела на чудного собеседника: то он призывает не обращать внимания на неудачи, а то предлагает от всего отказаться! Но тот взмахнул бровями и продолжил:
– Вы думаете, только вас одолевают сомнения? Ничуть. Взять, к примеру, почтенного Николая Васильевича. Всю жизнь он сомневался, искал, терял веру и снова искал. И публика, поверьте, неоднозначно воспринимала его творения. Немало критических стрел было выпущено в адрес писателя, в том числе людьми, которых Гоголь считал своими друзьями. Цензура безжалостно кроила некоторые из его произведений. И что же? От этого он не менее велик, чем он есть.
– Но это Гоголь! – Веру рассердил неудачный пример.
– Да, это Гоголь, – согласился гоголевед, – но позволю себе заметить: читая и перечитывая классика, вы имеете счастливую возможность не только наслаждаться его творениями как читатель, но и как писатель учиться. Разве нет?
Оскар Маркович взял с подоконника книгу и, полистав, остановился на нужной странице:
– Вот послушайте: «Но не таков удел и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу всё, что ежеминутно пред очами... всю страшную потрясающую тину мелочей... всю глубину холодных, раздробленных повседневных характеров, которыми кишит наша земля... Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слёз и единодушного восторга... ему не избежать лицемерно-бесчувственного суда, который отведёт ему презренный угол... отнимет от него и сердце, и душу, и божественное пламя таланта... И всё обратит в упрёк и поношенье непризнанному писателю, без разделенья, без ответа, без участия... Сурово его поприще...»[1] – старик отложил книгу и внимательно посмотрел Вере в глаза. – Понимаете, он чувствовал то же, что чувствуете сейчас вы.
Женщина сидела неподвижно, и только кончики пальцев безучастно барабанили по столу. Ей почему-то вспомнился первый литературный опыт – «Зачарованная река», написанная ею за три ночи на втором курсе филфака. Что она тогда понимала? Что чувствовала? О чём мечтала? Прагматичные рассуждения о конъюнктуре и рынке вдруг показались ей плоскими, доводы Ведерниковой неубедительными, а слова Тельцова малозначительными и пустыми.
Словно в продолжение её мыслей Оскар Маркович тихо добавил:
– Писатель создает свой мир. И он описывает его не в соответствии с потребностями рынка или законами бизнеса, а в соответствии со своими внутренними представлениями об этом мире. Не забывайте об этом, что бы вам ни говорили.
Он вытащил из кармана медные часы на гремучей цепочке, откинул крышку циферблата:
– Мне пора, – встал, взял книгу, коротко кивнул птичьей головой: – Всего доброго, Вера Сергеевна, рад был знакомству, – и растворился в гудящей толпе.
[1] Н.В. Гоголь, «Мёртвые души» (Глава VII)
(продолжение следует)
